Что такое школа литейки, почему промышленному предприятию нужна гибкость, но вреден аврал, какие изменения ждут литейное производство в будущем и зачем на заводе запрещали курение? Об этом мы беседуем с директором литейного завода ПАО «КАМАЗ» Эдуардом Панфиловым.
Километры конвейеров, тысячи тонн отливок
Эдуард Владимирович, «КАМАЗ» в целом и его литейный завод всегда поражали маштабами. Группа входит в 20-ку ведущих мировых производителей тяжёлых грузовых автомобилей. Насколько изменилась продукция именно литейного производства по сравнению с советскими временами?
Жизнь не стоит на месте, меняются задачи, наш продукт, численность коллектива и так далее. Потребности рынка несколько уменьшились со времен Советского Союза. Но производство по-прежнему масштабно: одних ленточных конвейеров более 400, 13 формовочных линий, длина подвесных толкающих конвейеров - более восьми километров.
Если вспоминать завод, допустим, Мы оптимизируем работу. Ставятся задачи по выводу людей с тяжелых условий труда, чем мы активно занимаемся, по внедрению новых прогрессивных технологий, позволяющих убрать ручной труд вообще (а его в литейном производстве достаточно много). Постоянно внедряются элементы роботизации, автоматизации и механизации. Число всевозможных сплавов увеличилось в три раза, а количество номенклатуры на заводе выросло в сотни раз относительно периода 90х годов.
Сколько литья вы делаете для «КАМАЗа» и сколько отдаете сторонним потребителям?
Сегодня мы делаем 35-37% так называемой продукции диверсификации — то, что не идет на главный сборочный конвейер. Потребителями такой продукции являются железная дорога, строительные организации, нефтяники-газовики, судоверфи и автопроизводители. Все остальное - около 70% — делаем для «КАМАЗа».
Каково соотношение между новым ассортиментом и традиционными изделиями?
«КАМАЗ» регулярно либо делает рестайлинг автомобилей, либо выпускает на рынок новые модели. Поэтому непрерывно идет подготовка производства, в том числе литейного, к новым моделям. Только литейный завод ежегодно осваивает 200-250 отливок в год.
В сентябре прошла информация о модернизации литейного производства с участием голландской компании. Что именно планируете сделать?
Пока идет обсуждение концепции. Поэтому подробнее говорить нет смысла.
«Спасибо судьбе за хороших наставников»
Если есть градообразующее предприятие, то почти в каждой семье кто-нибудь там работает. Образуются целые династии. А как было у вас, Эдуард Владимирович? Вы потомственный литейщик?
Нет, в роду Панфиловых я первый литейщик. Но к металлургии имели отношение многие родные. Дедушка по маминой линии был инженером на Людиновском тепловозо-строительном завода. Папа работал на прессоворамном заводе в цехе сборки и сварки кабин «Камаза». Трудовую деятельность там он закончил в должности замначальника цеха. А мама трудилась в бюро нормоконтроля конструкторской документации в управлении главного конструктора научно-технического центра. Сейчас она на пенсии, имеет звание "ветеран КАМАЗа".
Сразу планировали связать жизнь с «КАМАЗом»?
Другого крупного предприятия с серьезной перспективой в Набережных Челнах, где я родился, в то время не было. Поэтому, поступая в техникум по литейному направлению, действительно планировал работать на этом заводе. В 1995 году были трагические события, связанные с пожаром на заводе двигателей. Это серьезно пошатнуло предприятие, но в 2000-е «КАМАЗ» обрел второе дыхание. Я окончил также Камский политехнический институт по специальности «машины и технологии литейного производства». Учился в аспирантуре и защитил кандидатскую диссертацию в МГТУ МАМИ. Сейчас готовлюсь к защите докторской.
На «КАМАЗ» попал студентом второго курса института. Мы устроились в технологический отдел чугунного производства. Работал без кактегории, пытался постичь все, чему нас учили в вузе. Мне понравилось. И после практики пришел работать в этот же отдел инженером. С 1996 по 2012 годы работал в технологической службе производства чугунного литья, затем начальником бюро, замначальника отдела, начальником технологического отдела чугунного производства, главным инженером литейного завода «КАМАЗа».
Говорят «прошел заводскую школу», «школу литейки». Что в вашем понимании это означает?
В первую очередь школа литейки — это уроки тех руководителей, под чьим началом мне довелось работать. С первых дней попал в очень хороший коллектив технологической службы чугунного производства. По счастливой случайности мне фактически сразу доверили одну из основных отливок — блок цилиндров «КАМАЗа». Стажировался я у Владимира Ивановича Гогунова, он долгое время вёл эту отливку. Много вложили в меня зам. начальники отдела Виталий Иванович Бубнов, Юрий Владимирович Дягилев, начальник отдела Юрий Петрович Щитков. Тогда я еще, конечно, не знал всех премудростей и тонкостей литейного прозвиодства именно автомобильного литья. Потом круг коллег расширялся: Алексей Валентинович Зайцев, Анатолий Александрович Волкомич.
Благодарен судьбе за встречу с Фанисом Бореевичем Хальфиным. Он предложил возглавить центральную заводскую лабораторию, причем с расширением функций. То есть не просто сопровождать производство и анализировать входные материалы, но и развивать лабораторию. Дали мне карт-бланш, разрешив взять из отдела пять человек. Это был очень удачный старт для всех нас — все пятеро ребят, как звездочки, ушли дальше потом. Один сейчас начальник лаборатории металлургии, другой стал главным инженером завода.
Что считаете главным успехом работы в лаборатории металлургии?
Нам удалось решить серьезнейшую задачу — освоение чугуна с вермикулярным графитом. В России тогда, в 2004-2006 годах, никто в массовом производстве, за редким исключением оборонки, отливки такого чугуна не делал. Два года мы плотно работали с замглавного инженера по развитию ЦЗЛ Евгением Павловичем Овчинниковым. Он научил меня системной работе.
«Главное — дышать одним воздухом»
Вы возглавили литейный завод в сложное время, когда назревал очередной кризис.
У нас всегда сложные периоды. Иногда кажется, что сейчас трудно, а потом оказывается, что это были цветочки (Улыбается.) Пожар на заводе двигателей — это да, серьезная беда, которую смогли перебороть и выйти совсем на другой уровень завода. А что касается литейного завода, то бывают моменты, когда как в известной фразе, «низы не могут, верхи не хотят».
Вы взглянули на литейный завод другими глазами?
Не все сразу получилось, стало так, как ожидали топ-менеджеры «КАМАЗа». Главный инженер и директор завода — это совершенно разные задачи. Мне, конечно, сильно помогало то, что я поработал на предприятии на разных должностях, хорошо знал инфраструктуру завода. У «КАМАЗа» в тот период появились более серьезные вызовы — по более эффективному производству, снижению потерь, что потребовало усилий каждого руководителя и коллектива в целом. Результат достигается, когда все начинают дышать одним воздухом, думать и решать задачи, а не просто исполнять чьи-то указания.
В конце месяца, а тем более года на любом производстве начинается аврал. Вам знакома такая ситуация и что вы об этом думаете?
Нет, это заблуждение. Аврал на производстве — это ненормальная ситуация. Не должно быть такого. Если это происходит, нужно просто разбираться, что и почему не так. Производство должно работать в нормальном режиме, всем нужно четко понимать, что они делают.
Ну, бывают же задачи, которые появляются неожиданно?
Конечно. К примеру, появляется заказ на автомобиль, который нужно сделать в этом году. Авралом это можно назвать с большой натяжкой. Сверхплановые задачи — вот так, наверное, правильнее. В современных условиях развитой конкуренциии, если такие задачи появляются, все должны радоваться и делать. Ведь это товар и заработная плата.
По вашим прогнозам, что в ближайшие годы ждет автопромышленность и литейщиков, которые активно взаимодействуют с этой отраслью?
Несомненно назревают достаточно серьезные технические изменения в части производства автомобилей. Сейчас много говорят про электромобили и беспилотники. Каким образом отразится на объеме отливок? Как истинный патриот литейного производства, надеюсь, что отливок станет больше. Потому что речь идет о загрузке литейщиков.
Вполне вероятно внедрение новых материалов, переход со сплавов с определенным составом чугуна на алюминий, возможно с композитами. Мощность машины рассчитана на то, что она не только двигается сама, но и перевозит груз. При одном и том же силовом агрегате, если масса автомобиля больше, значит можно больше груза доставить. Литейное производство должно пережить эти изменения. Думаю, некий перелом должен быть. Но как он скажется на массовом производстве, мы увидим в ближайшие 10-15 лет.
Спорт против курения
Эдуард Владимирович, говорят, вы запрещали курение на заводе? Чем дело кончилось?
Да, мы действительно вводили запрет на курение на территории предприятия, пока в тестовом режиме. Посмотрели, насколько сильно укоренилась эта вредная привычка. Примерно полтора месяца мониторили и поняли, что не сильно. Сам не курю и вообще считаю, что для работающих в тяжелых условиях труда курение — не первая необходимость. Собираюсь вернуться к этой задаче. Сделаем определенные корректировки: в строго отведенных местах дымить будет можно, но не на каждому углу.
Какие у вас отношения со спортом? Стараюсь регулярно — два раза в неделю вечером — бывать в спортзале. Иногда удается попасть туда третий раз — в субботу. Занимаюсь настольным теннисом, плаванием. На горные лыжи встать не стремлюсь. Мне экстрима хватает и в заводской жизни, нет необходимости гоняться за адреналином на склонах.
Блиц-тайм
Ваше отношение к проблемам.
Если ты не ищещь проблем, то она найдет тебя. Я ищу проблемы.
За рулем или пешком.
В основном, на машине. Пешком гуляю, когда есть время. Не всегда оно бывает.
Что рассказывали сыну о своей работе, когда он был маленьким?
Честно говоря, сейчас уже не помню, что рассказывал. Сын уже студент третьего курса института. Конечно, он знал, что я работаю на литейном заводе, что это труд тяжелый. Я всегда проводил много времени на заводе. Сын знает, что папа работоголик. Мой принцип - если хочешь результата в работе, надо ей максимально отдаваться. Надеюсь, что будет брать с меня пример.
Фото: «КАМАЗ»
